Для них время уже давно ничего не значило. Год, два, десять, пятьдесят – какое дело бессмертным до жизни, со скоростью света несущейся вокруг них.

Вернее, они делали вид, что время уже не имеет для них значения. Сотня лет – достаточный срок, чтобы научиться лицемерию и обману.

***

Лола села на кровати – голая и грациозная, как пантера. Даже в постели она не переставала быть хищницей. Джозеф потянулся к ней рукой и коснулся бедра. Она взглянула на него через плечо.

– Надолго? – спросил он.

– А есть разница? – она подняла бровь.

– Значит, через пару лет? – опять поинтересовался он.

– Если знаешь, зачем спрашивать?

– Не знаю…

– Неужели надеешься, что я отвечу по-другому? – усмехнулась она и отвернулась. В свете мягких лучей утреннего солнца ее волосы отсвечивали серебром.

– Мало ли… – он откинулся на подушку, стараясь скрыть разочарование. Когда ты вампир и тебе четыреста лет, некоторые чувства начинают казаться тебе слишком человеческими. Недостойными.

Лола встала и потянулась. Она скользнула в платье и туфли, не утруждая себя поисками нижнего белья. Джозеф молча следил за ней. Она легко подхватила миниатюрную сумочку с кресла и прошла к выходу из спальни.

Открыв дверь, она обернулась.

– Не будь наивным, мальчик, – бросила она с усмешкой. – Тебе не идет.

***

Мальчик.

Джозеф задумчиво постукивал ручкой по столу. Адвокат, сидящий перед ним, что-то говорил о будущей покупке компании, о шансах выиграть торги и успеть перехватить до того, как сообразят другие. Вернее, Джозеф представлял, о чем он должен говорить, но на самом деле не слышал его. Перед глазами опять и опять появлялась Лола, она оборачивалась и бросала через плечо: «Мальчик…»

Усилием воли, Джозеф все-таки смог сосредоточиться на сидящем перед ним человеке. Ему было за пятьдесят, кое-кто намекал, что пора бы и омолодить состав служащих, но Джозеф только улыбался в ответ. Пятьдесят лет – это такой пустяк. Тем более, если он справлялся с работой лучше, чем те, кто пришел бы ему на смену.

А она была старше его на целых сто лет. Она успела прожить целый век до того, как он стал вампиром. Даже до того, как он родился. Да, сто лет, но каких сто лет! Сто лет в двадцатом веке не идут ни в какое сравнение со ста годами в шестнадцатом веке. Простите, но сейчас они стали сказкой. Страшной сказкой на ночь. А тогда – они были реальностью, которую отдельные люди пытались исправить. Подозрения, огонь, колья, серебро – она смогла прожить все это. Она так здорово умела притворяться человеком, что пережила всех охотников.

Эти сто лет разницы и сделали из него мальчика.

Только сейчас Джозеф заметил, что адвокат молчит и просто смотрит на него. Нехорошо вышло.

– Мистер Бэнкс, извините меня, – сказал он, – у меня сегодня голова занята другим. У одного моего дальнего родственника – двоюродного дяди – проблемы со здоровьем, он в больнице. Оставьте бумаги, я все посмотрю позже.

Адвокат молча кивнул, положил папку на стол и вышел. Джозеф улыбнулся: так легко казаться человеком, когда ты – четырехсотлетний вампир. И когда у тебя были хорошие учителя.

Учительница.

Его сверхъестественный слух уловил обрывки разговора адвоката с кем-то в коридоре.

– Ну что там?

– Сказал, что посмотрит.

– Не стал тебя слушать?

– Наш мальчик сегодня не в духе.

Джозеф усмехнулся, сверкнув длинными нечеловеческими клыками: да, мистер Бэнкс, наверное, вам пора уступить место кому-то помоложе.

***

Джозеф отшатнулся от Лолы, прижимая руку к шее. Из-под пальцев на белый воротничок потекла тонкая струйка крови.

– Ты с ума сошла? – выдавил он.

Лола оскалилась. Зубы окрасились красным. Она игриво провела по ним языком, слегка коснувшись верхней губы.

– Чего ты так всполошился? – промурлыкала она.

– Ты меня укусила! – ответил он. – Я не человек, чтобы меня кусать.

– И что? – она приоткрыла рот, провела тонким пальцем по языку и, прищурившись, посмотрела на кровь, смешанную с ее слюной. – Ты вкусный.

– Я. Не. Человек, – произнес он, выделяя каждое слово.

– Это все условности, Джозеф, – поморщилась Лола. – Неужели спустя четыреста лет тебе не все равно, чью кровь пить? Сначала мы пьем кровь людей противоположного пола, потому что это кажется нам естественным, потом мы пробуем кровь своего пола, потому что нам хочется чего-то новенького. Но, оказывается, что кровь есть кровь, кровь – всего лишь кровь.

– Тебе опять захотелось чего-то неожиданного? – Джозеф достал из кармана пиджака белый платок и аккуратно вытер шею и пальцы. – Поймай собаку на улице. Или купи себе слона.

– Это же логично, – она пожала плечами и потянулась к нему. Вампир отстранился.

– Ну же, Джозеф, с тобой ничего не случилось, – она улыбалась, и только дрожащие ноздри выдавали ее возбуждение. Как у тигрицы на охоте. – Тебе же самому было интересно. Мы с тобой живем слишком долго, чтобы удовлетворяться людьми. На них даже охотиться не надо – они сами подставляются. Потеряешь форму. А хочется адреналина в крови.

Она опять потянулась к нему. На этот раз Джозеф не отодвинулся. Она прижалась к нему губами. Он вздрогнул, почувствовав странный вкус во рту. Вкус того, что когда-то было человеком. Давно.

– Интересно, да? – спросила Лола, заметив его реакцию.

***

С тех пор, как Лола опять исчезла, Джозеф начал замечать, что стал пристально всматриваться в лица женщин на улицах, будто надеясь однажды увидеть ее. Разумом он понимал, что она никогда бы не пошла никуда пешком. Она, как и он сам, ездила на машине с личным водителем.

Вдруг, глядя в окно, Джозеф слегка хлопнул шофера по плечу. Машина тут же остановилась. Они затормозили около школьного забора. Сквозь редкую решетку, Джозеф смотрел на девочку-школьницу, стоявшую перед мужчиной в сером костюме и с портфелем в руке.

Учитель и ученица.

Он понял это, просто взглянув на ее лицо. Они не были родственниками или случайно столкнувшимися людьми. Девочка смотрела на мужчину с восхищением. Он что-то говорил ей, она впитывала каждое слово. Она кивала с такой готовностью и восторгом, будто он открывал перед ней тайны вселенной.

А он всего лишь рассказывал ей что-то, как и другим ученицам. Она ничем не выделялась для него среди остальных. Может, только тем, что была очень прилежна и исполнительна на его уроках, когда другие шушукались и перекидывались записками. Он замечал ее всего лишь по этой причине.

А ей безумно хотелось, чтобы причина была другой.

Но она младше его. Гораздо младше. Она рисовала себе его самым умным человеком на земле, который научит ее всему-всему, самым добрым и нежным. А он был слишком взрослым. Он относился в ней лишь как к ученице. Не как к девушке. Мужчина улыбнулся девочке, кивнул и пошел к воротам.

– Поехали, – приказал Джозеф. Машина тронулась. Вампир обернулся: девочка так и смотрела вслед учителю, мечтая о следующей встрече. К счастью для нее, она случится не через пару лет, а всего лишь завтра. У нее всегда есть расписание уроков, которого нет у Джозефа.

***

На ее шее покачивалась серебряная подвеска. Не просто украшение, покрытое серебристой краской, а именно сделанное из серебра.

Сделанное из яда. Он почувствовал это, наклонившись, чтобы поцеловать ее при встрече.

– Интересная штучка, – кивнул он на подвеску и сел столик напротив нее.

– Ты почувствовал, да? – она улыбнулась. – Ощущение, будто кто-то рядом постоянно касается твоей шеи мечом.

– Тебе это нравится?

– Чувствуешь себя живой.

– Разве она не жжется?

Официант принес два бокала с темной жидкостью. Лола качнула головой:

– Ее сделали на заказ. Все украшение покрыто тонким слоем силикона, достаточным, чтобы серебро не причиняло вреда. Но само ощущение, что это все-таки серебро… – Лола причмокнула, – … непередаваемо.

– Попросила бы своих охранников, чтобы они время от времени приставляли к твоей шее опасную бритву, – хмуро произнес вампир и сделал глоток из бокала.

Лола некоторое время пристально смотрела на него.

– Не смешно, – сказала она наконец. – Ты-то меня должен понимать.

– Нет.

– Что – нет? – она вопросительно изогнула бровь.

– Я не понимаю, – Джозеф поставил бокал на стол. – Вампиры и серебро – мы всегда старались держаться на разных краях этого мира, а сводишь все вместе. Это против правил, Лола.

– Ха, – усмехнулась она. – Джозеф, мой мальчик, я думала, ты уже почувствовал, что все правила исчезают с возрастом. С нашим возрастом. Какой смысл жить вечно, если не нарушаешь правила?

– Можно найти много смыслов, – он пожал плечами.

– Боже, если бы ты был человеком, я бы подумала, что ты говоришь о любви.

– Нет, – быстро ответил он. – Но можно заполнить жизнь менее опасными развлечениями.

– О чем ты, Джозеф? – фыркнула Лола. – Одна моя ночь с этой подвеской на шее стоит всех твоих девочек, которые считают волнующим провести время с богатеньким вампирчиком, хотя и не верят в наше существование. Одна моя охота на живого вампира и его кровь стоит тысяч литров человеческой крови.

Джозеф нахмурился:

– О чем ты? Какая охота?

– Забудь, – она встала.

– Лола… – он тоже поднялся и быстро схватил ее за руку. – Послушай, это все плохо конч…

Она обернулась. Ее глаза горели белыми бликами.

– Не вставай у меня на пути.

Джозеф выпустил ее руку и смотрел ей вслед. Она ушла, так и не оглянувшись.

***

Да, Лола ему должна. Должна деньги. Должна много денег.

Это просто. Это Мику легко понять.

Да что там говорить – это и Джозефу легко понять. Гораздо легче, чем пытаться разобраться во всех их случайных и неслучайных встречах, их отношениях, которые не то есть, не то их нет.

Мик – тоже вампир. Он знает, как обращаться с вампирами и как вампиры обращаются друг с другом. Он – хороший друг в почти человеческом смысле и отличный сыщик. И он знает Джозефа настолько, насколько тот позволил себя узнать.

Да, Лола, деньги, найди ее, она должна ему.

Единственное, что недоступно Мику-вампиру, - понять, что чувствует тот, кто прожил хотя бы пару веков. Понять, как изменился мир, понять, насколько проще стало поддерживать весь этот маскарад. Для того чтобы понимать, надо родиться не в двадцатом веке, когда все вокруг объяснимо и объяснено. Наверное, они объяснили бы даже вампиризм – как какой-нибудь вирус, вызывающий аллергию к серебру и солнечному свету и зависимость от чего-нибудь в крови – гемоглобина, эритроцитов, тромбоцитов или лейкоцитов. Возможно, они бы даже приплели психологическую зависимость, объясняемую тем, что человек, назвавший себя вампиром, сам заставляет себя пить кровь.

Люди двадцатого века объяснили бы все. Логически и рационально.

Мик именно таков, хотя уже понял, что вампиризм – если и болезнь, то хроническая и смертельная. Но девяносто лет не сравнить с пятьюстами. Кое-кто из его знакомых – человеческих знакомых – еще жив. Да что там – мир Мика еще жив.

Их же мира уже давно нет.

Может быть, поэтому Джозеф так цепляется за его останки. За Лолу.

Конечно, поэтому.

Да.

Да. Она должна ему. Должна деньги. Много денег. И больше ничего.

***

Он купил этот старый, а теперь еще и сгоревший, склад. Не для того, чтобы отремонтировать. Для того чтобы видеть то, что от нее осталось.

Через сотню лет он дорастет до нее. Через еще сотню – станет старше ее. Век – много лишь для людей, а что такое сотня лет – для бессмертного? Может быть, через пару веков о будет вспоминать о ней, как о юной девочке в его жизни. Джозеф усмехнулся и покачал головой: нет, этого, пожалуй, не случится. Он мог делать вид, что время не имеет для него значения, но что Лола не имела – не мог. Хотя…

Хотя, может быть, и научится со временем. У него были хорошие учителя.

Учительница.