Понимаю, что кусочек совсем коротенький, но уж лучше так, чем ничего. А?

----------------------------------------------------------------------------------------------

Однажды Мику стало любопытно проверить, существуют ли еще на свете люди, которым знакомо имя краеугольного камня мировой литературы. Называясь Уильямом Шекспиром, он просуществовал с 64213-го по 64333-ий год, и за эти сто двадцать лет услышал несчетное количество рассуждений о том, какое у него странное имя, и только. Тогда он стал методично перебирать всех значительных деятелей глубокой древности, периода, когда год еще состоял из четырех цифр, и получал несказанное удовольствие, обнаруживая знатока, который выдавал что-нибудь вроде: "Фред? Вы знаете, что в незапамятные времена творил поэт, которого звали точно как Вас? Он писал гимны, кажется … Про чемпионов … Мы проходили по истории литературы, объединенной с музыкой. Да-да, был раньше такой жанр."

Мик сделал смену имен своим постоянным развлечением – а почему бы и нет? Что-то вроде ролевой игры для одного. Ролевые игры – это был забытый термин тех лет, когда годы записывались еще пятью цифрами. Давно уже никто не играет "как будто". Все игры стали чудовищно реальными и настоящими.

Он прошел к экранам, и его помощник, способный врач и ученый, посторонился, освобождая место для наблюдения. Приятный парень, вампир, немного молод, ему всего пятьсот лет, но это пройдет. Мик усмехнулся про себя: когда-то четырехсотлетний Джозеф казался ему мудрым старцем и непререкаемым авторитетом. А теперь? Никакого уважения к сединам. С Рэем хорошо работается, он отличный специалист, совестливый человек, в их спорах, да, можно сказать, рождается истина. Бывает, что под утро они вместе заходят в бар помолчать над стаканом виски. Эх, ячменя уже два миллиона лет не существует, по крайней мере, настоящего, но Джек Дэниэлс и Джонни Уокер всегда в наших сердцах и умах. А кто такой Роберт Бернс? Значит, рукописи не горят? Их просто забывают. Дьявол, я ворчу хуже столетнего старика, ха-ха-ха. Мне срочно надо в отпуск!

Клиника работала слаженно, словно швейцарские часы - интересно, кто-нибудь знает, откуда взялось это выражение? Мик брался только за самые сложные случаи или демонстрировал учебный материал. Демонстрацией он займется позже, а пока – лаборатория. Тогда, в стародавнем двадцать первом веке он начал собирать первые образцы. И подбил на это Джозефа. Требовалось иногда забираться в самые глухие уголки, и Джозеф утверждал, что это его развлекает. От Мика не могло укрыться, что идея сохранить вымирающие виды и исчезающие геномы с точки зрения Джозефа была ничуть не хуже, чем коллекционирование антиквариата. Не столь престижно – пока , но в будущем все будут умнее. Странно, это "умное" будущее до сих пор никак не наступит.

(после "Сонаты")
Тем вечером Мик решил пошутить и использовать свое предложение в качестве отвлекающего маневра.

- Джозеф, ты собираешься жить вечно. Было бы логично начать заботиться о будущем своего корма.

- О-о. Кто-то примирился с бессмертием, и теперь пытается найти новую тему для беспокойства.

- Après nous le déluge, Джозеф?

- Ты прав, не хотелось бы, чтобы после нас еще что-то было …

- Мне попался список вымирающих видов, я нашел местоположение некоторых из них, и, думается, что стоит немного попутешествовать. Куда бы ты хотел поехать? Посмотри, там должен быть мэйл от меня.

Мик уже выходил, прихватив ключи от машины, а вдогонку ему неслось:
– И тебе доброй ночи. Мик, я рад за тебя. По-моему, ты обнаружил новый способ спасти мир. Это обязательно должно вызывать энтузиазм у нежных голубоглазых блондинок. Ах, да, я забыл, у определенных блондинок энтузиазма - хоть отбавляй. Его только гасят схоронившиеся в собственных раковинах и тревожно глядящие наружу крово ...

Джозеф ожидал его на подземной стоянке, вальяжно прислонившись к капоту красного автомобиля. Мик не собирался сдаваться: в кармане у него болталась счастливая монетка.

Он вернулся домой, закончил отчет по одному из текущих дел, и позволил себе расслабиться. Где сейчас Бет? Он увидит ее через день-два. Раскроет перед ней душу, мысли, чувства. Она хочет того же, что и он. Глупо терзаться и сомневаться. Как легко ему было уговаривать Адель вернуться к Рональду. Нужные аргументы сами выскакивали из рукава. Сапожник без сапог. Мик тщательно сделал зарядку и поехал в офис прокружного прокурора. Бесшумной тенью проскользнул мимо охраны, перескочил через турникеты и взбежал на четвертый этаж. Везде свет, но только в одном кьюбике засиделся ответственный работник, это в другом конце зала, и ему не видно, что в темный кабинет Талбота открывается дверь, и высокая фигура в темноте перебирает бумаги на столе.

*Après nous le déluge - "После нас - потоп", как вы, наверняка, догадались

Бет и Мик... Чувствую, пойдёт романтизм?.. Или...

А ещё???

Рэй прошептал:
- Этот проект начался еще до моего рождения. – Он торжественно взглянул на старшего коллегу. - Это уже четвертый среднеземельный вид, который при мне подготовили к современным условиям.

Мик широко улыбнулся и представил себе ящерицу, которая в своем маленьком мире наблюдает за двуногим животным, неожиданно возникающем там время от времени, и даже не думает пошевелиться. Когда-то похожие на этих гекконы распространились из Средиземноморья по всему миру. Никому они не мешали – люди, обнаружив маленькую ящерку у себя дома, обыкновенно умилялись крошечным пальчикам и изящной форме. А потом началась борьба с нашествием видоизменившейся моли. Вместе с молью исчезли комары, домашние мухи, и так как-то незаметно ушли в прошлое за своей пищей и гекконы. Мик к тому моменту уже содержал по всему миру группы ловцов исчезающих видов – это было необходимо. Разнообразие флоры и фауны стремительно сходило на нет. В 1445307 году Мик, Джозеф и Аведа вместе с одним из отрядов старательно осматривали стены домов и переворачивали камни в окрестностях десятка мексиканских деревушек. Этим они занимались в сумерках и по утрам, ночи же Мик запомнил как бесконечные потоки текилы, звуки тягучей музыки, томное движение теплой бархатной смуглой плоти. Аведа не был вампиром, но измененные хромосомы позволили ему к тому моменту оставить за плечами не одну сотню лет. Джозеф нанял его для организации их пребывания в Мексике и не прогадал. Они немедленно нашли общий язык – Аведа даже присоединился к их поискам и стал, наверное, самым азартным участником маленькой экспедиции. Ночные возлияния друзей он воспринимал как комплимент собственным организаторским способностям, и старался не пропустить ни одного мгновения. За два месяца необычный образ жизни подкосил его, и он наконец согласился на уговоры Мика и Джозефа взять небольшой отпуск. Мик на глайдере отвез его в Анджехико к племяннице. Как только Аведа открыл дверь третьего этажа оранжевого особняка, Мик растворился в запахе дома. Он вслед за приятелем шагнул на трап, перекинутый между глайдером и крыльцом – его звало что-то давно забытое, но такое родное, такое знакомое. Это был аромат капель росы на вчера подстриженной траве, патоки на блине, только что масляно упавшем на тарелку, свежей простыни, теплых ладошек. Ее звали Мария. Уже больше трех столетий Мик не встречал никого с этим именем. Мэри. Так звали его мать. Лет сорок на вид – по меркам двадцатого века, голубые глаза, отливающие синевой, прямые черные волосы, строгие губы, с готовностью складывающиеся в ироничный изгиб. Спокойствие и радость. И ощущение дома.

(203476887 год)
Мик сделал шаг назад. В контейнере у геккона изображение немедленно исчезло.

Когда возраст человечества перевалил за два миллиона, речь уже не шла о разнообразии видов. Дикая природа Земли исчезла и не делала даже робких попыток вернуться. Сборище людей, называемое "мир", с точки зрения Мика напоминало паноптикум. Игры с генами не прошли бесследно. Мик и другие энтузиасты, в коллекциях которых оказались образцы живого прошлого, за много лет до окончательного приговора старательно возрождали представителей флоры и фауны, создавая маленькие биосферы. На их пути стояло множество преград, и основной было то, что земной шар стремительно менялся. Исчез и был заменен синтетиком озоновый слой, в атмосфере появились новые газы, и уменьшилось содержание кислорода и азота, льды Арктики растаяли, и в течение долгого времени чем только не надстраивали материки, пока не стали привозить на планету в грандиозных количествах астероидные породы. Солнце не только раскалилось еще пуще, его активность породила новые, неизвестные дотоле виды излучения. На основе древних приходилось создавать новые растения и новых животных – таких, которые были способны выжить. Бактерии позаботились о себе сами.

- Ты ведь знаешь, что над системой, в которую будет выпущена эта ящерица, работали больше десяти тысяч лет. Там есть сто двадцать видов грибов и трав, семь видов насекомых, один вид морского огурца, два вида медуз. Там до сих пор нет ни одной рыбы. И будет геккон. Рэй, я уверен, после геккона дело пойдет быстрее.

- В досье на него записано, что когда-то они бегали по стенам домов. Если б можно было построить там поселок и впустить туда несколько семей – это бы ускорило процесс.

Мик расширил глаза и хмыкнул:
- Да, мы знаем какой. Давай уж лучше запустим туда моего кота. Он, по крайней мере, получит море удовольствия.

Они с Рэем прошли в специальную душевую кабинку, где поверх их одежды был набрызган стерильный слой, и направились проведать ящерицу-пионера лично. Через несколько дней техники по всем правилам и с предосторожностями перенесут ее в биосферу, а пока им просто хотелось полюбоваться на это произведение божественного промысла и человеческого гения.

Когда они вернулись к экранам, постепенно стали подтягиваться другие сотрудники лаборатории. Царила атмосфера праздника, и ближе к концу рабочего дня Мик позвал всех в паб. Люди оживленно беседовали, делились новостью с каждым посетителем, убеждали окружающих в важности этого чудесного достижения. Покачивая невнятным виски в стакане, Мик перебрался на самый конец стойки бара, вынул из кармана маленький прибор, собственное изобретение. В любой компании оказывались люди с теми или иными странностями в диете. То, что он синтезировал что-то и выпил это из надувной фляжки, не могло вызвать интерес ни у кого последние двести миллионов лет.

(после "Сонаты")
Он потратил два часа, сделав несколько любопытных открытий, на то, чтобы убедиться, что ни на столе Талбота, ни в запертых ящиках нет ни намека на поездку. Пришлось заняться содержимым сейфа – если бы и там ничего не оказалось, следующим шагом было бы взломать компьютер под дистанционным руководством Логана. Как удачно, что полицейские протоколы по-прежнему требуют заполнения бумаг и рапортов. Отчет федералов, копия подписанного верховным судьей обещания не преследовать по закону и четыре командировочных бланка прояснили картину. Группа Талбота проделала титаническую работу на этом конце цепочки торговцев колумбийским героином, и теперь они ехали в Катону - небольшую деревню за Сьерра Вистой, где им разрешалось снять показания до прибытия маршалов – прежде, чем вступит в действие программа по защите свидетелей. Расстояние по картам Калифорнии и Аризоны получалось довольно маленьким, и Мик забеспокоился, что дал Бет слишком большую фору. Он должен поторопиться и убедиться, что все предприятие на самом деле такое же безопасное, каким выглядит на бумаге.

В кабинете порядок, высокая тень стремительно проносится по пустому зданию, и феррари трогается с места. Как кстати сообщение от Рональда о том, что тайники на Мерседесе установлены! Ох, уж эти люди искусства – для них что день, что ночь … Адель распахнула перед ним дверь ангара. Конечно, жена-вампир наверняка только поощряет богемные рабочие часы. Мик перелетел на сиденье собственной машины. Великолепно. Никогда бы не подумал, что что-то изменилось. Хотя нет. Даже из герметичных и надежно упрятанных холодильников доносится запах, будоражащий обоняние. Друзья не только превратили мерседес в коробочку с секретом, но и обеспечили его провизией на всю поездку. Спасибо!

За оставшиеся ночные часы он успел домчать до границы с Аризоной. Еще не начинало светать, как вдруг за поворотом пустынного шоссе показалась худенькая фигурка в лохмотьях с поднятой рукой. Мик не удержался и нажал на тормоз. К кому бы могла подсесть в машину девочка-подросток на этой дороге в четыре часа утра? Его совесть не успокоило даже то, что за кактусом за спиной девочки притаился ее напарник. Он выскочил, как только машина остановилась, и, безуспешно стараясь придать лицу самоуверенное выражение, заявил, что они "вместе". Лохмотья при более детальном рассмотрении оказались художественно выстриженными джинсами и футболкой, некоторые концы ткани были заплетены в косичку и заканчивались крупной бусиной. Мик дал бы этой парочке лет по семнадцать и поставил бы пинту свежей А+ на то, что где-то сейчас сходят с ума от волнения родственники, а завтра в какой-то престижной школе будут пустовать два места за партами – вид у детей был ухоженный, а ботинки и рюкзаки стоили по меньшей мере пару сотен долларов.

Он улыбнулся, встал, обошел капот, распахнул перед ними дверь и спросил:
- Куда?

------------------------------------------------------------------------------------

(203476887 год)

Пришло обычное чувство насыщения, и он почувствовал прилив энергии. И прилив пустоты. Будучи очень молодым, он сравнивал это состояние с тем, как если бы посмотреть фильм или дочитать книгу до самого интересного места – и бросить. Или в сексе – возбудиться, получать удовольствие, быть уже вот-вот … и все. И ничего. Метафоры он применял давно, очень давно. Кому они нужны? Потому что у этого есть простое название – жажда. Жажда не настоящая, лишь ноющее ощущение, которое не ослабло, а усилилось за прошедшие миллионы лет. Жажда, удовлетворяемая так редко, что и не стоило об этом задумываться. Как Рэй переносит употребление суррогата? Они никогда не разговаривали на эту тему.

На Джозефа когда-то работала целая сеть исследовательских институтов, в которой шестьдесят тысяч генетиков, тридцать пять тысяч специалистов по заболеваниям крови и неисчислимое количество лаборантов трудились над тем, чтобы фреши оставались такими, какими они были на заре их существования. Мир снаружи упорно сходил с ума, изобретая и увековечивая новые и вроде бы жутко полезные качества: способность не сгорать на солнцепеке, способность продержаться без воды в течение двух месяцев, способность поймать неожиданно упавший предмет, способность пить человеческую кровь … Да-да, наряду с "универсальными солдатами" и всевозможными гениями во всех областях интеллектуальной и не очень деятельности результатом усовершенствований стали и воплощенные невинные мечты – появились бэтмэны, вампиры, русалки, счастливчики, для метаболизма которых требовались исключительно мармелад, сливки, шоколад, ну и вообще всевозможные сладости, и они еще при этом не полнели, пианисты с ладонями, способными обхватить три октавы, любители собак, различающие звуки в инфразвуковом диапазоне – кого только не было! Хромосомы перемешивались, подстригались, подправлялись, наполнялись самыми невиданными сочетаниями генов. И посреди этого разнузданного буйства тщеславия разума и его же глупости держались крошечные оплоты тех, кто, подчиняясь инстинкту самосохранения, пытался сохранить остатки первозданных механизмов и структур, логику которых составляла неспешная поступь естественной эволюции.

Для Джозефа было делом принципа сохранить кровь в ее оригинальном виде на многие поколения вперед. Его ученые постоянно радовали успехами. В 39105 год у он который раз за компанию с Миком посещал университет, чтобы с близкого расстояния следить за развитием естественных наук и не пропускать ни новых имен ни существенных достижений.

(39105 год)

За окнами висели клочья сгенерированного тумана. Мик в общем-то приветствовал изобретательность и разнообразие вкусов операторов управления погодой, но этот туман даже не нагонял тоску, его хотелось просто стереть рукой, как влагу с запотевшего изнутри окуляра глайдера. Они с Джозефом пили чай в кабинете профессора Картнера – по обыкновению после лекции Джозеф набрасывался на профессора с практическими вопросами, профессор отступал под натиском под сень сводов своего кабинета, но это не спасало его от того, что Джозеф по-хозяйски заваривал чай, наливал себе и Мику в чашки таинственную тягучую жидкость, и, вперившись в лицо профессора лукавыми глазами, потягивал напиток и продолжал допрос. Профессор, уже привыкший к этой рутине, в начале лекции обводил зал глазами, и, обнаружив, что место Джозефа пустует, вздыхал с видимым облегчением.

Мик вполуха слушал вкрадчивые интонации друга и взволнованный тенор Картнера, а сам наблюдал, как в тумане возникают и исчезают силуэты людей и машин. Синий глайдер с протравленными в корпусе оранжевыми узорами опустился на искусственную траву, из него выскочила массивная фигура в плаще и растаяла. Лишь острое зрение вампира могло засечь в этой отдаленной дымке направление, в котором удалился торопливый незнакомец. Быстро, сменяя друг друга, приземлились еще три глайдера, из одного выпрыгнули аж три студентки, стройные, с похожими хвостиками, все в шортах – археологи. Тон Джозефа зазвучал как будто обвиняющее, но профессор не зря был ведущим специалистом в своей области последние двести пятьдесят лет. По-прежнему взволнованно, но очень уверенно он парировал оппонента. К ближайшему глайдеру – темно красному, подошла фигура. Внимание Мика было отвлечено спором, и он успел увидеть ее только со спины. Ви-образный вырез почти до талии, молочно-белая кожа, черные волосы, волнами прикрывающие лопатки. Она повела плечами слегка снизу и вверх, будто чуть потягиваясь. Это движение он узнает даже на расстоянии мили от нее. Джозеф прекратил атаковать профессора и проследил за взглядом Мика.
- Это не …?

- Да. Она.

- Приятель, - Джозеф положил тяжелую руку ему на плечо. – Расслабься. Ты смотри, костяшки твоих пальцев еще белее, чем твоя кожа. Разве такое возможно? Я иногда тебя не узнаю. Мик, за столько лет … Я бы дал тебе мудрый совет, но, боюсь, что все мои мудрые советы ты уже столько раз слышал, что сейчас способен засветить мне кулаком в челюсть лишь только за то, что я повторяюсь. Знаешь, просто дай мне пять минут закончить с нашим гостеприимным хозяином дискуссию, и затем я помогу тебе опустошить пару баров, а?

Столько лет!?!? Как, скажите на милость, четыре тысячи лет по их меркам могут считаться достаточным сроком?

На стоянке глайдеров субъект неопределенной внешности выходил из себя, дергая заклинившую панель. За его борьбой с неподатливой техникой нетерпеливо наблюдала румяная девушка. Рядом с ними возник осторожно ползущий по траве, набирающий обороты, уже готовый ко взлету глайдер. Девушка помахала его водителю рукой, голосуя. Глайдер затормозил, девушка шагнула к открывающейся панели, и к ней немедленно присоединился ее неловкий спутник.

Четыре тысячи лет. Господи! Да Мик в мельчайших подробностях помнил даже то, что случилось тридцать пять , нет, тридцать семь тысяч лет назад.

(После "Сонаты")

Девочка еще даже не сделала шаг в сторону его машины, а он уже почувствовал резкий запах ацетона. Она голодна? Ей плохо? Капельки пота на лбу. Не надо быть медиком, чтобы …

Мальчик двигался быстро, он подтолкнул девочку к распахнутой двери, а сам обошел машину с другой стороны и плюхнулся на заднее сидение.
- Мистер … У Вас не найдется случайно шоколадка? Или кусочек хлеба?

- Зови меня Мик. Нет, у меня нет еды (человеческой во всяком случае). Что с ней? Диабет?

Девочке становилось хуже на глазах. Мальчик сглотнул и кивнул, глядя на Мика и ожидая от него чуда, очевидно. Мик мог бы показать ему целый ворох чудес, но вряд ли бы это помогло в данной ситуации.

- У меня ничего нет. И тут на сотни миль во все стороны пустота. Как вы оказались в таком положении? И без инсулина?

- У Молли была сумочка со всем важным. Там были деньги, шприц, лекарство. Даже я умею ими пользоваться. Шоколадка. Этот дальнобойщик хотел ее поцеловать … Он сказал, только поцеловать. Молли ответила, что она со мной. Он разозлился, сдернул ее сумочку и выставил нас из грузовика. Потом мы шли по дороге, и нашли рюкзаки. Он их выкинул тоже. Я тогда еще подумал, что мы легко отделались.

По лицу мальчика потекли слезы. Девочка держалась, но Мик был уверен, что хватит ее ненадолго. Бензоколонка будет через двести миль с лишним. Дальше начнутся населенные пункты, но, даже если он будет гнать вовсю, это больше двух часов. Им требуется везение. Мик нажал на газ.

Через десять минут справа от дороги показалась заброшенная ферма. Мик свернул в сторону одинокого здания и взглянул на попутчиков. Мальчик в ужасе следил за лицом девочки, а у той уже закатывались глаза. Мик, ругая себя на чем свет стоит за жалостливость и неосторожность, рванул к зданию. Сорвал доску с заколоченной двери, безошибочно угадал направление кухни, и, не мешкая ни секунды, выудил из шкафчика сахарницу. Аллилуйя продуктам с практически бесконечным сроком хранения!

Нет, они не угнали машину. Мальчик увидел лицо Мика в дверях, немедленно наклонился к Молли, и раскрыл ее рот. Мик одним прыжком оказался возле детей и насыпал небольшую горку сахара на бледный язык девочки. Молли судорожно глотнула и затихла. Мик почувствовал как ее пульс замедляется, а через несколько мгновений она уже открыла глаза. Они чуть прояснились, и Мик сказал:

- Я – Мик. А тебя нам надо доставить немедленно туда, где есть инсулин. И врач. – Он вопросительно посмотрел на мальчика.

- Ян. Меня зовут Ян. Спасибо. Я не знаю, как Вас благодарить.

- Давай сообразим, в каком месте ближе всего есть врач. И оттуда вы позвоните вашим предкам. Идет?

Ян виновато кивнул: Спасибо.

Мик разложил карту на капоте машины. Ничего не изменилось – ближе всего по шоссе была та же самая бензоколонка и деревня за ней. Доехать до места, где уже будет сотовая связь, и вызвать оттуда вертолет с медиками? Девочке угрожает реальная опасность, ничего не поделаешь.

Ян ткнул пальцем в тонкую линию проселочной дороги. Что это за "Солнышко"? На карте написано "Образовательный центр".

Мик нахмурился с сомнением. Какой, к черту, "Образовательный центр" в этой глуши? До него двадцать миль, и это терпимо, а за ним, почти вплотную, еще деревня. А вдруг они заедут туда, и там нет врача?

Ян посмотрел на Мика полными надежды глазами:
- Может, это как в "Правилах дома сидра"? Детский приют, и доктор, как доктор Кедр?

- Ты прав, малыш. Раз там есть группа детей, значит и медсестра есть. И лекарства основные. И широкий ремень, чтобы отшлепать маленьких самоуверенных глупеньких мальчиков и девочек. Следи за дорогой, и не пропусти поворот.

Карта оказалась не точной, но лишь постольку поскольку "Солнышко" стоял в самой деревне. Деревенька была крошечной, и, еще подъезжая к ней, Мик разглядел два десятка домов, не увидел ничего похожего на клинику или аптеку, но порадовался эйфелевой башне антенны. Если и в "Солнышке" им не помогут, он вызовет вертолет.

И позвонит Бет. Или нет. Осталось часа четыре пути. Он хочет говорить с ней и смотреть прямо в ее глаза.

(203476887 год)

Из бесконечных коридоров памяти Мика вывело легкое прикосновение и запах духов. Он только успел подивиться тому, что только что вспоминал о том, как ему вспоминалось, и это не было чем-то из ряда вон выходящим, как настоящее окончательно прервало поток его мыслей.

- Простите, я не помешаю?

Wendy, просто завидую, как ты пишешь.
Очень зримо, так и слышу ироничный голос Джозефа, вижу взгляд Мика.
И кто эта женщина? Неужели Каролина?
А что, в этой многовековой истории все может быть.

На Мика смотрели большие глаза, обрамленные мягкими каштановыми волосами. Соседка по стойке бара улыбалась вопросительно.
- Приятно познакомиться: я – Роберт Бернс.
- О, - она продолжала проявлять интерес, - какое любопытное имя. Я – Джер Льюис. Приятно познакомиться.

Угу, Мик не сомневался: она подсела именно познакомиться. Во времена, когда продолжительность жизни составляет несколько сотен лет, а внешняя молодость неумолимо сохраняется лет на триста-четыреста, шкала ценностей изменилась до неузнаваемости по сравнению с далеким прошлым. Торопиться некуда, можно получать удовольствие от жизни любыми порциями и в любом темпе. Семья? Дети? Покажите-ка мне семью, которая продержится век, не говоря уже о двух-трех. Да, обычно у ребенка есть мама и папа, но в двадцать лет он начинает выглядеть примерно как они, и у них еще все впереди, в не меньшей степени, чем у него. Конечно, у каждого свой подход к жизни, и в мире царит бесконечное разнообразие. Такие семьи, другие семьи, никакие семьи. Вечная молодость, а? Ребенок рождается, растет, после двадцати лет он как будто консервируется лет на восемьдесят, а потом раз, и его черты взрослеют, и вот таким тридцатилетним он ходит три столетия, и мало кто способен догадаться, сколько же ему на самом деле. Мик способен. Ему даже не надо распадаться на атомы и проникать внутрь, чтобы ощутить неприятный неуловимый аромат стареющих и никак не состарящихся клеток. Когда-то он угадывал истинный возраст в пределах десятка лет, теперь он в мгновение ока знает, что его новой знакомой триста четыре года.

Женщина выглядит великолепно, но, увы, этого не достаточно, чтобы пробудить в Мике хотя бы подобие страсти. Раз в несколько десятков лет он так или иначе, нет, не влюбляется, конечно, но встречает ту, с которой ему хорошо некоторое время. Потом они и расстаются по обоюдному согласию. Пока им еще хорошо.

С Джер он готов поболтать вежливо. Она не так уж и юна – может, окажется интересной собеседницей. Что ж, имена, так имена.
- Джер, знаете, я немного увлекаюсь происхождением слов, так вот ваше имя …

Она придвигается ближе:
- Да-а-а-а …

Мик насмешливо приподнимает бровь, но продолжает невозмутимо:
- Произошло от старинного имени Джеральдина. Оно постепенно сокращалось, так получилось "Джер".
- Хммм. Джеральдина. – Она как будто пробует имя на вкус. У нее получается убедительно. - Красиво. Но нет-нет, непривычно как-то. Длинно. Вот Вы, как Вы сказали? Роби?
- Роберт.
- Откуда это? Никогда не встречала. Хотя красиво. Так раскатисто – "р" и "р".
- Двести миллионов лет назад жил такой поэт. У него была такая же фамилия, как и у меня – Бернс. Родители были любителями поэзии – они назвали меня в честь него.

Джер смотрит на Мика со смешанным чувством сомнения и восхищения:
- Ваши родители, наверное, великие ученые. Кто знает о каком-то поэте, который жил в доисторические времена? Я люблю поэзию. - Мик вздыхает про себя: разговор не получился. Сейчас она попросит, чтобы он почитал ей стихи, желательно у нее дома. Но нет, она не так предсказуема. – Как хорошо, что я Вас встретила. Вы сможете оценить мою сегодняшнюю покупку.

Джер выуживает из длиннющего кармана (эта часть одежды давно уже заменила сумочки) изящный букплейт и вставляет в него чип. На листе букплейта появляется имя автора и заглавие. А-а-а, этот роман вышел десять тысяч лет назад. Мик тогда же его и прочитал. Иронично и энергично, хороший язык, а по сути – вариант "Ромео и Джульетты". Мик тогда не поленился и нанял исследователя – проверить, не связывался ли автор в течение своей жизни с базой данных древних писателей, не запрашивал ли тексты, если не самого Шекспира, то тех, кто через века после него пользовался подобным сюжетом. Такое исследование Мик предпринимал уже не первый раз. И все с тем же результатом: писатель самостоятельно изобрел запретную любовь, такую сильную, что она преодолевает все преграды и изменяет окружающий мир. Нет повести стандартнее на свете …

Джер и Мик склоняются над букплейтом. Им есть, что обсудить. Вечер удался.

В два часа ночи Джер выходит освежиться, а Мик, поглядывая на блики на поверхности виски, продолжает неспешное движение по дороге воспоминаний.

(После "Сонаты")

Машина бесшумно остановилась на асфальтированном подъезде к зданию. На стук Мика кто-то невнятно отозвался, и через две томительных минуты на пороге появился взлохмаченный и заспанный мужчина средних лет в светло зеленых штанах и коротком халате такого же цвета.

- Нам требуется медицинская помощь.

Мужчина стряхнул с себя остатки сна:
- Я медбрат. Перри. – Перри вытянул шею, пытаясь разглядеть, кому собственно требуется помощь, увидел как Мик легко подхватил девочку на руки и распахнул дверь пошире, - заходите. Сейчас разбужу доктора.

При слове "доктор" Ян встрепенулся, за лямки вытащил оба рюкзака из машины и последовал внутрь за мужчинами.

Молли спала на койке, положив обе ладони под щеку. Ровное дыхание и порозовевшая кожа свидетельствовали о том, что после укола опасность прошла, а рядом прикорнул Ян – он спал крепко и спокойно – после перенесенного испуга его не тревожили никакие сны.

Доктор уже успел рассказать Мику о том, что "Солнышко" это не только детский дом, а еще и приют, убежище для всех: для бездомных подростков, для мам с детьми, ушедших от поколачивающих их мужей, для тех, кто набрел на это место, и не знает пока, как продолжить свою жизнь дальше. Тут ферма, мастерские, несколько учителей и школа, работы хватает всем. Директриса – милая пожилая женщина по имени Клер. Хоть обитатели "Солнышка" и представляют собой что-то вроде коммуны, без Клер они не могут. Она управляет финансами и противостоит внешнему миру получше, чем любая гранитная скала. Доктор потягивал чай, рассказывал о приюте и, как ему казалось, ненавязчиво расспрашивал Мика о том, как тот оказался ночью на дороге с двумя чужими детьми.

Мик понимал, что доктор не должен делать это деликатно. В его обязанности входит удостовериться в том, что не было совершено насилие и нет поводов обращаться в полицию. Поэтому Мик обстоятельно ответил на вопросы и показал доктору лицензию частного детектива.

Доктор неожиданно заинтересовался лицензией, но очень долго ходил вокруг да около в нерешительности. Мик не выдержал и обратился к нему прямо:
- Доктор, вас что-то беспокоит?

- Мистер Сент-Джон, Вы уже и так свернули с пути, так вовремя доставили нам Молли, Вы спасли ей жизнь. Мне неловко просить Вас об одолжении.

- Ну, доктор, как только Вы попросите, наши роли поменяются местами. Мне будет неловко отказать. Так что решайтесь.

- Хорошо, я расскажу, а Вы, мистер Сент-Джон, может быть, просто посоветуете, что нам делать. Боюсь, мы не можем нанять частного детектива. Клер говорит, что пока на это нет средств.

Мик кивнул. Доктор кивнул в свою очередь в ответ и продолжил:

- Пять месяцев назад Мигель Фернандез из нашей деревни стрелял в пустыне по койотам. Он отсутствовал недолго, и привел с собой двух детей. Он сказал, что они сидели в тени кактуса, не шевелясь и не реагируя на него. Он позвал их, и они пошли с ним. Опытный охотник, еще по дороге Мигель начал их отпаивать. Они, конечно, были очень обезвожены, но дошли своим ходом. На вопросы не отвечали, и до сих пор не разговаривают, не плачут. Ведут себя очень послушно. Мы узнали, что на шоссе тогда произошла большая авария. Клер послала запрос в полицию Сьерра-Висты – кто участвовал в аварии, не искали ли пропавших детей. Они не прислали ничего, что могло бы помочь установить личности Джейн и Джо. Мы их так зовем, Вы понимаете. А мы не настаивали.

Доктор заметил недоумение Мика и поспешил объяснить:

- Мистер Сент-Джон, у нас сложные отношения с полицией. Иногда к нам приходит женщина с ребенком, ее надо защитить, предоставить ей убежище. А муж ищет ее и требует отдать ему опеку над ребенком. Такие дела решаются через суд, они длятся месяцами. Мы, получается, укрываем этих женщин с детьми от правосудия. А где ж тут правосудие, скажите?

- Да, я понимаю, в каком Вы положении, - Мик был уверен, что каждый случай нужно рассматривать отдельно, но решил, что спорить на эту тему с доктором не будет. Лучше узнать еще немного о Джейн и Джо. – Сколько им лет? Есть какие-то отличительные особенности?

- Лет девять-десять. Несомненное внешнее сходство. Похоже, что брат и сестра. А, да. Их одежда – когда Мигель их привел, они были одеты, знаете, не так как эймиш, но похоже, да-да, только более весело, что ли. В цветную одежду. И они молятся перед сном. Молчат, но принимают такую позу …

- Меннониты, - Мик имел кое-какое представление об этих течениях. Как раз перед его призывом в армию у них в семье разыгралась настоящая драма из-за меннонитов. Его старший брат собирался жениться на Саре. Ее родители тоже были ирландцами, но не традиционными католиками, как Сент-Джоны, а меннонитами. Мэри Сент-Джон, мать Ричарда, Джейн и Мика, каждые пять минут принималась плакать: младший уходит в армию, и так за него тревожно, а старший? А старший сменил веру. Хорошо, не совсем сменил, но теперь считает, что у него не будет ничего общего с семьей, он уедет за много километров на ферму к Саре, ее родителям и многочисленным братьям-сестрам. Увидят ли они внуков? Отец, Майкл, отмалчивался и ходил мрачнее тучи. Кризис разрешился, когда родители Сары позвали всех на свадьбу. Сент-Джоны, скрепя сердце, поехали и убедились, что их новые родственники – приятные и разумные люди. Да, различия веры были существенны, но все вместе оговорили визиты Сары и Дика домой к Сент-Джонам, а что в конце концов еще могут требовать любящие родители от строптивого чада, покинувшего отчий дом?

- Вот-вот, - подхватил доктор, - меннониты. Я в этом не разбираюсь, но, да, похоже на них.

(203476887 год)

Духи, прикосновение. Джер вернулась.
- Роберт, сколько Вам лет?
- Много.
- О, я так и подумала. Вы предпочитаете обсуждение интересных вещей примитивным физическим наслаждениям. Хотя, подсаживаясь к Вам, я была уверена, что Вы моложе меня. Что Вы очень молоды. Что Вам только что стукнуло сто. У Вас такой ясный взгляд и светлая улыбка. Я редко ошибаюсь. Даже странно. Сколько, Вы думаете, мне?

Галантность еще никому не вредила:
- Двести? Сто девяносто? Больше двухсот я Вам не дам, Джер.

- О, Роберт, да Вы специалист! Вы промахнулись всего лишь на пять лет.

Мик развеселился, напоил Джер еще двумя порциями виски и принял окончательное решение. Пора завязывать с этой жизнью. Экспедиция.

Э-эх, были времена, когда экспедиция совсем не означала межпланетные перелеты.

(1445307 год)

Мария как будто прочла мысли в глазах Мика, и, неожиданно для него, шагнула к нему и крепко обняла его. У него перехватило дыхание. Он осторожно прижал ее к себе, а она безмятежно посмотрела на него, чуть отодвинулась и произнесла:

- Как хорошо, что Вы приехали, мистер Мильтон. Дядя столько рассказывал о Вас, вот я с Вами и познакомлюсь. – Она изучила Аведу, - Спасибо, что привезли его. Отдых ему не помешает.

Мик неохотно раскрыл объятия и выпустил ее.

Тем более требуется продолжение